Однако не следует забывать, что и в том, и в другом случае жертвы были иногда активными, чаще пассивными соучастниками собственного изнасилования и порабощения.
Можно предположить, что большинство иракцев, если и не поддерживали вторжение американцев, то относились к нему с интересом, по столь нам хорошо знакомому принципу: хуже не будет -- мол, куда уж хуже. Иракцы изнывали от несвободы под игом страшного тирана Саддама Хуссейна. Слова "свобода" и "американцы" казались им почти синонимами.
И вот, после скорой и безболезненной капитуляции, пришла долгожданная свобода под звездно-полосатым флагом. И что же обнаружилось? Что Ирак -- это зверинец, где звери разных мастей немедленно вцепились друг другу в глотку. Был ли Хуссейн тем упивающимся страданиями своих жертв садистом, каким его представлял западный геббельсовский агитпроп -- об этом мы не знаем, да это и не так важно. (Лет десять назад, когда я еще был наивен, как всякий позднесоветский человек, я читал западную прессу, воспринимая ее вкрадчивый убаюкивающий голос за чистую монету. В частности, я читал историю о том, что Хуссейн на какой-то вечеринке заставил одного из своих приближенных разрубить саблей пополам своего малолетнего сына. Не могу быть уверенным, что ничего подобного не было, но теперь-то я понимаю, что нет такой мерзкой лжи, которую не соврет западная пресса на голубом глазу.) Мы не знаем, был ли он садистом, но мы сейчас на опыте убедились, что иракским зверинцем можно править только твердой рукой, способной на самые жесткие действия. В общем, Ираку нужен был свой Сталин, и Хуссейн был способен худо-бедно исполнять его функцию.
Удивительно, что иракцы прошли мимо трагического опыта советского народа и пошли точно по его неверным следам, предав свою страну ради абсурдных утопических идей, уже столетиями внедряемых Западом огнем и мечом.